Начало игры

- Эй, Гарви!
Невысокий, чуть рыжеватый жилистый тип вытянул шею, небрежно оперевшись на   поручни железной галереи из металлических блоков и заглядывая в рабочие недра преисподней, безостановочно производящей новую партию "самого лучшего виски с Кэннон-стрит".
- Скажи ребятам, чтоб просеивали солод от крысиного и прочего дерьма усерднее и не пережигали так сахар! У нас контракт с тавернами на виски, а не с аптеками на тараканью морилку!
Глотнув ещё раз из плоской фляги, задумчиво пополоскал адское пламя во рту, проглотил, сплюнул грешную недоперегнавшуюся душу и беспокойно, сосредоточенно глядя перед собой поднялся  по скрипучей железной лестнице на верхний уровень.  Там, под треугольной крышей и чердаком, соединённом с бермондсийским "салоном" двумя чердачными лестницами, на облезлой медвежьей шкуре стоял стол, отмеченный многочисленными следами деовых сходок, совещаний и прочих возлияний, иногда и с кровопролитием.
Оглядев одно из двух сердец своего маленького злонравного королевства, Том крепко хрустнул поднявшуюся навстречу руку и  с с размаху плюхнулся на драный диван и принялся нетерпеливо раскуривать огрызок сигары.
Дела в Бермондси  шли неплохо, последняя партия солода была неплоха, да к тому же ещё и не стоила приобретающей стороне ни пенни,   являясь частью очень выгодной и очень особенной бартерной сделки. Всего-то один поджёг зернового склада, без спроса втиснувшегося в зону общих интересов большой, многоглавой, хотя и не всегда дружной семьи. Сработано было  качественно и скучно, со всеми предосторожностями от превращения рядового самовозгорания перегревшегося зерна во второй Великий Лондонский Пожар. Погоня за сторожем, чуть было не сдрыснувшм в складские переулки, добавила беспросветному делу мазок азарта. Но теперь Флетчер уже и думать забыл, как лихо метался от стен к бочками тощий рысак. Нетерпение, перерастающее в ничего хорошего не предвещающее раздражение, проявилось в оранжевом отсвете тлеющих табачных листов.
- Он слишком  задерживается, - не глядя на Броунса, покачал головой Томас и окутался облаками крепкого, нигде и ни разу не елейного  дыма.
- Чем закончилось с Каем и Клешнёй? Где эти ублюдки? - Томас повернулся, почти нежно прокурлыкав сквозь зубы имена-погоняла провинившейся парочки, постоянного бойца и одного из новых букмекеров  Бойни.

"Ребята", небрежно ловившие на уши беседу Больших Ножей этого уютного местечка, без возражений, перекидываясь дешёвыми сигарами и подначками, шумно, с дробным каблучным дребезжанием по старой непрочной железке и непринуждённым потрескиванием "нижней отрыжкой" вымелись на нижний, "рабочий этаж", оставив Звонаря и Броунса скорбеть над вопросами  стратегической важности наедине.
- Узнайте где это гнилое  говно и волоките его сюда, - резко обрезал Том, расставив кто тут по птице сегодня работать совсем не будет. -  Только Клешню с собой не брать, по кускам выковырнутый мне Кай без надобности, - бросил вслед самоизгоняющейся публике Том, метко сбив плевком белёсого таракана, попытавшегося свершить восхождение по блидайшей стене. -  Хочу сам ему последнюю песню спеть.
Прищурившись, Томас закусил сигару, словно уже перегрызал паршивой крысе глотку.
- Надо было сказать, чтоб и девку его тоже тащили, если не очень страшна на наличник, - негромко мурлыкнул как угревшийся у камина пёс Флетчер. Полоса микропожара с сипением въелась в коричневатые табачные листья, а когда клубы дыма развеялись, на Броунса снова смотрел Томас-которому-неймётся, сдвинувший широкие брови.
- Не могу, Броунс. Вот, понимаешь, бывает у меня, как вступит вот здесь, - Том сгорбился, тревожно сморщив лицо и положив растопыренную  мозолистую пятерню на то место, где по мнению Флетчера у него находилось сердце. - Как вступит, и всё, не могу, знаю точно, что или хана  какая-то надвигается, или слишком давно я с мягкой девкой в колокола не звонил. И ведь точно. Отзвонишь - и легче становится.
Выдержав ещё пару секунд, Том беззаботно  хохотнул, затем посерьёзнел и поднялся на ноги, меряя благоустроенный чердак резкими, неровными шагами.
- Не нравится мне, Броунс. Фил - хороший кореш, свой, но больно уж он азартный. Оглядки ему не хватает, прёт на пырло, словно у наго вторая головы в заначке припрятана.
Игнорируя выразительный взгляд, Том крепко приложился к фляге и утерев горлышко, протянул её Броунсу.
- Ему что, ночи не хватило, с тем глазастым парей перебалакать? - привычно сдышав в два глотка самый драконий огонь, Том нахмурился, щурясь от бьющего в глаз луча - там, в небольшом раз сто уж выставленном и снова неизменно  пыльном   окошке, просыпались крыши соседних домов, в основном складских и производственных зданий, кабаков, обслуживающих близкие, похмельные по утреннему делу  доки.  Щурился, как матёрый  дозорный,  на соседнем коньке драный  рыжий кот, провожающий обкусанным ухом цокот ослика, волокущего торопливо пробирающуюся в жилые кварталы тележку молочника.
- Он там два дня зенки мозолил, могли и засечь, упасть на хвост. Сам знаешь, по порту не только наши щурята плавают. Если к полудню не вернётся, посылай гонцов, пусть попробуют разузнать, куда он сгинул. Я  сам пойду в порт, - заявил Томас, гася окурок и пряча его в золочёную коробку явно памятного трофейного  портсигара. - Ты со мной, или покомандуешь этими хоб-гоблинами? 

Том остановился на полушаге, глядя на вещающего внезапно истину (вероятностно) Броунса и злея на глазах, как кот, заметивший заклятого врага, нахально, щурясь на солнышко,  выходящего из-за угла замусоренного переулка. 
- Я ему так отжарю, что на месяц из звонарей в певчие переделается. Будет гимны петь и на монашкины зады пялиться, стоя всю дорогу, гг.
Кровожадно гоглтнув, Томас напялил на голову котелок и сбежал вниз по лестнице, на ходу проверяя памятный  отцовский подарок - шестиствольный револьвер системы "Веблей". Патроны к нему, конечно, выходили  дороговаты. Зато ударная мощь перекрывала все возможности ублюдочных короткомордых "Бульдогов" и худосочных "Адамсов". В смысле ударения по башке ударная, а это в грошовой уличной жизни было очень ценным девайсом.
Подождав верного Броунса и дав пару распоряжений, кому завалить мыкало а кому быть за старшего, Томас развернул уверенный основательный нос  на выход. Но отбытие застопорилось сюрпризом, шумно, с безнадёжным поскуливанием и злорадными обещаниями накормить зубами до сыта и набить треклятыми деньжатами брюхо вместо соломы и выставить на шесте  на ячменное поле, зловеще оглашающимися хриплым басом Клешни, топающего впереди небольшой кодлы, ведущей на расправу прокрысятничавшегося букмекера Бойни. Судя по состоянию лица шмыгающего опухшим носом Кая, провожатые не утерпели и  начали приводить в исполнение  экзекуцию ещё по дороге, начав с наименее трудоёмкой её части.
Ради такого поучительного зрелища стоило немного задержать розыскную экспедицию в порт.
- Клешня? - негромко обратился Томас, оглядев нарушителя кодекса с ног до разбитой хари.
- Нет, Том, Том, пожалуйста, - жалко, безнадёжно зашепелявил бывший бухгалтер, пожалуй,  одной из самых прибыльных мясорубок города, в ужасе подавшись от звероподобного Клешни.
- Расскажи, как было дело, - не обращая внимания на метания, продолжил Звонарь, поигрывая скулами.
- Ну, Том, ты  знаешь дело. Неделю-хренелю  как  Хорьки выставлялись со своим костоломом, он, сука, здоров, хоть и Хорёк, сдвинул  мне, падлюка, какую-то почку в потрохах, - горячо начал Клешня, переводя распалённый, выкаченный от жажды справедливости взгляд с Тома на Броунса. - Кровью ссал, хорошо мне Повар какой-то индийский лопух дал, добавлять в портер - хоть кровью ссать перестал, и то бегаю как девка, через каждый гонг.
- Он тебе компрессы лепить велел, а не пить, шляяяпа, - гоготнул кто-то рядом.
- Ты иди маме своей спину почеши, брекотало! Мне помогло, значит, в портере оно лучше работает, не балабонь в чём не хрюкаешь, - надменно отплюнулся Клешня и продолжил сагу, - Ну, значит, вчерась побежал я после боя отлить. Слышу - это падло, - Клешня яростно рыпнулся на дёрнувшегося Кая. - Руки отлепи, пока не отклеились, -  рыкнул Клешня на удержавших товарищей. - В общем, шипят за стенкой рядом с собачьими клетками это мурло и другое мурло. Шляпа на самый нос, а под шляпой - маска. Ну, один из жирных свинок с Бонд-стрит. И это мурло сливает ему про ставки и сам-знаешь-прочее. Сам слышал, Том, на крови побожусь перед тобой и богом прям здесь, - завершил Клешня, тяжело дыша и пожирая глазами поникшего Кая, ощущавшего на себе каждый взгляд, злобно, с насмешкой, слабым подобием сочувствия или равнодушно прощавшегося с покойником.
- Не, ну зачем ты-то божиться будешь, - сплюнул, вываливаясь из неподвижности, Флетчер. - Кай?
В два шага Том подошёл к стоящему на коленях бывшему собрату, серьёзно, с пониманием  впитывая испуг, смятение и надежду, попеременно, как в нервно крутящемся калейдоскопе, сменяющие друг друга на побледневшем лице. - Раскаиваешься?
Тот неуверенно закивал, прижал, затем протянул руки к Броунсу, моля о заступничестве. Беспокойно закрутил головой, тихо выругался Клешня, предчувствуя, что кара будет далёкой от справедливой. Настороженно, а кто уже и в открытую заухмылялись остальные, предчувствуя потеху с правильным, общественным набитием рыла.
Но во внезапно расширившихся глазах Кая сверкнуло быстрое лезвие; Кай захрипел, хватаясь за обильно брызжущую глотку и выдувая вместо слов лопающиеся кровавые пузыри.
Отшагнув  от агонизирующего "шкуры", Звонарь двумя зверскими пинками  оборвал буйные судороги. Тщательно вытер  нож какой-то тряпкой и убрал под куртку.
- Убрать. Сбросить в люк, там дерьму самое место. Только поближе к Ламбету, а то Хорьки опять вонять будут, что им воняет.
- Бабу его тоже волочь? - рыгнул довольно расплывшийся Клешня, предупредительно опережая  уход Больших Боссов.
- Не надо, - резко мотнул головой Звонарь, мягко проговорил. - Я её потом сам навещу, утешу, бедняжку.
Невесело оскалившись с хохотнувшими Крысоловами, Томас, не оглядываясь,  пошёл следом за Броунсом, сумрачно смотря себе под ноги - грустно терять братьев, особенно, когда братья по собственной дури  становятся нежитью, от которой можно только избвиться, заодно прервав дальнейшее гниение заживо.
Впрочем, хмарь быстро слиняла, когда Томас и Боунс зашагали по пыльной, но уже начинающей  прогреваться мостовой под бодрое утреннее переругиванием не поделивших место попрошаек.

>> Лондонский порт