[i]
Три ночи 1837 года Джек Попрыгунчик терроризировал жителей английской столицы, перепрыгивая через самые высокие стены и легко уходя от погони. Потом он на время исчез, а через год в Бау напал на Джейн Эллсоп. Женщина потом описала нечто бесформенное, с горящими красными глазами, оно внезапно возникло прямо перед ней и, огромным прыжком перескочив через ее голову, унеслось прочь. В данном случае трудно говорить о нападении — Джек Попрыгунчик не ограбил Джейн Эллсоп, не покусал… Просто одного появления этого ужасного существа было достаточно для этой чересчур впечатлительной дамы, чтобы вопить на весь свет об ужасном нападении монстра.

Попрыгунчик не успокаивался. С 1850 по 1860 год он периодически появлялся во многих городках Южной Англии и до того довел власти своими выходками, что мэр Лондона вполне официально назначил награду за Джека Попрыгунчика, живого или мертвого. Журналисты наперебой печатали в газетах все новые и новые свидетельства очевидцев, повстречавших ужасного монстра, и называли чудовище «врагом номер один». Тысячи людей, вооружившись чем попало, выходили на улицы городов и охотились за неуловимым прыгуном.

Джека Попрыгунчика описывали как мужчину с горящими красными глазами и ледяными руками, способного без разбега с места перемахнуть через препятствие высотой в четыре-пять метров. Дошло до того, что в местах, где чаще всего встречали это чудовище, стали расставлять ловушки и капканы, жертвами которых становились ни в чем не повинные кошки. Дважды монстра все же удалось загнать в угол. Первый раз в него выпустили несколько пуль, но чудовище с дьявольским хохотом подпрыгнуло на немыслимую высоту и ушло от преследователей, причем, несмотря на явное попадание пуль, следов крови найти так и не удалось. Через несколько месяцев в Ньюпорте в Попрыгунчика снова стреляли, и опять безуспешно. Казалось, что это существо заговорено от обычных пуль, некоторые всерьез утверждали, что Джек Попрыгунчик является исчадием ада, и предлагали замаливать грехи и лить для монстра серебряные пули.

В 1877 году чудовище вроде появилось в последний раз и, казалось, ушло из жизни англичан вместе с XIX веком. Но в 1904 году Джек Попрыгунчик вернулся! 10 сентября 1904 года полицейских вызвали в один из районов Ливерпуля, где целая толпа с открытыми ртами наблюдала настоящее цирковое представление, которое проходило на крышах окружающих домов. На этот раз Джек Попрыгунчик побил все свои старые рекорды, он спокойно перепрыгивал с крыши на крышу отстоящих друг от друга домов на десять -двенадцать метров… Потрясенные горожане, многие из которых и не знали о существовании в прошлом такого прыгучего монстра, с замиранием сердца смотрели, как это существо, чем-то похожее на человека, со звериной грацией проносилось высоко над их головами. Женщины визжали от страха, кто-то требовал от Попрыгунчика немедленно спуститься и прекратить ужасные прыжки. Однако монстр абсолютно не реагировал на происходящее внизу: казалось, что он просто наслаждался своей бьющей через край энергией и резвился на крышах, как мартовский кот… Последнее сравнение довольно правомочно, ведь перед своим окончательным исчезновением Попрыгунчик встал по-кошачьи на все четыре конечности (лапы?) и гигантским прыжком канул в неизвестность.

С тех пор Джека Попрыгунчика больше никто не видел. Со временем некоторые исследователи даже выразили сомнение в его реальном существовании в те далекие годы, предполагая, что лишь массовая истерия породила в головах англичан неуловимого монстра …Однако огромное количество свидетелей, среди которых были не только впечатлительные женщины, но и полицейские, и военные, не позволяет относиться к феномену Джека Попрыгунчика со столь подкупающей простотой. Откуда же все-таки взялся этот монстр?

Выдвигалось множество всяких версий. Одна из них — Попрыгунчиком был все же человек с уникальными физическими способностями к прыжкам, эдакий шутник, который наслаждался, пугая женщин. Эта версия рассыпается в прах, когда вспоминаешь, что монстр пугал англичан на протяжении почти семидесяти лет — никакой человек не смог бы сохранять столь отличную физическую форму в уже почтенном возрасте. Правда, под Попрыгунчика стали работать обычные уличные грабители, они надевали длинные белые балахоны, прикручивали к ногам пружины и, высоко подпрыгивая, пугали впечатлительных барышень, обирая их до нитки, но их деятельность никакого отношения к английскому чудовищу явно не имела. Самая популярная версия последних лет: Джек Попрыгунчик был пришельцем с другой планеты… Правда, если хорошо подумать, то такой ненормальный пришелец мог бы только сбежать из какогонибудь галактического нсихдома… Прилететь на Землю, чтобы с выпученными глазами прыгать по крышам домов, это, извините, слишком сложно понять. Вот если представить, что у пришельцев сбежало некое домашнее животное наподобие нашей кошки, тогда все встанет на свое место.

Если бы Попрыгунчик появился в наше время, наверняка выдвинули бы предположение, что этот монстр результат подпольных опытов современных генетиков.

Так как знаменитый Джек Попрыгунчик в свое время вступал в соприкосновение с людьми и они ощущали его как реальный физический объект, то всякие теории о его происхождении из мира духов явно не имеют под собой никакой почвы, Наиболее же вероятной гипотезой является то, что Джек Попрыгунчик попадал в наш мир из другого измерения. На нашей планете это не единственный случай появления различных чудовищ, которые потом внезапно исчезали без следа, хотя до этого оставляли вполне реальные следы своего присутствия.

Похоже, что в старой доброй Англии таких «дыр» в другое измерение гораздо больше, чем в любом другом месте Земли, вот и лезет из них всякая нечисть, пугая добропорядочных англичан…

Н. Н. Непомнящий.

Тошер за работой, ок. 1850г., просеивающий сточные воды в одном из опасных, не нанесенных на карту канализационных тоннелей. Из «Рабочих и нищих Лондона» Мэйхью.
Не видеть часто означает не учитывать, тем не менее, рабочие Британской столицы умудрялись зарабатывать на жизнь весьма необычными способами. Наш гид по странностям профессий Викторианской эпохи – Генри Мэйхью, чей монументальны четырехтомный труд «Рабочие и нищие Лондона» остается классическим первоисточником по истории рабочего класса. Мэйхью был пионером среди журналистов-социологов, брал интервью и общался с представителями сотен откровенно странных профессий, описывая каждую подробность их жизни в их собственных выражениях, дабы составить яркую, панорамную картину повседневной жизни Викторианского города.

Среди особенно запоминающихся были встречи Мэйхью с «собирателем костей», дорожным продавцом-индусом, восьмилетней девочкой-продавщицей водяного кресса и «искателем чистоты», чьей, неожиданно востребованной, работой был сбор собачьего помета и продажа его кожевенникам, использовавшим его для выделки кожи. Но никто из этих субъектов, однако, не вызывал большего интереса – или отвращения – среди его читателей, чем люди, зарабатывающие на жизнь, спускаясь в Лондонскую канализацию во время отлива и рыщущие по ней, порой милями, находя и собирая разнообразные останки, смытые с улиц наверху: кости, обрывки веревки, разные металлические осколки, серебряные столовые приборы и – если очень везло – монеты, упущенные на улицах и смытые в стоки.

Лондонская канализация XIX века. Эта часть, судя по свету, проникающему сквозь решетку, находится близко к поверхности; другие пролегали на глубине более 40 футов под городом.

Мэйхью называл их «сточными охотниками» или «тошерами», последний термин использовался для определения этого рода деятельности, хоть и имел в Викторианские времена более широкую сферу применения – тошеры иногда работали на берегах Темзы, а не в канализации, а также собирались на свалках и пожарищах, выискивая уцелевшие ценные предметы. Но, в основном, они были известны по заработку на жизнь в канализации, в которой трудилось около 200 человек; каждого из них знали только по прозвищу: Долговязый Билл, Длинный Том, Одноглазый Джордж, Короткорукий Джек. Тошеры прилично зарабатывали: согласно сведениям Мэйхью, в среднем, по шесть шиллингов в день, что соответствует 50 современным долларам. Было бы справедливым отнести их к аристократии рабочего класса, как изумленно замечает писатель, поскольку стоимость предметов, извлекаемых из Лондонской канализации, составляла не менее 20 тысяч фунтов (3.3 миллиона долларов) ежегодно.

Однако работа тошеров была очень опасной, а после 1840 года, когда вход в  канализационную систему без специального на то разрешения стал незаконным, а каждому, кто сообщает о нарушении полагалось вознаграждение в пять фунтов – их работа стала тайной и выполнялась в основном по ночам, при свете фонариков. «Они запрещают нам работать у побережья, — жаловался один из тошеров, — из-за того, что там немного опасно. Они боятся, что мы захлебнемся, а на то, что мы можем умереть от голода им наплевать!»

И все же остается загадкой, как же представители этой профессии умудрялись сохранять свою деятельность в тайне, ведь, согласно Мэйхью, их внешний вид был весьма узнаваем.

«Этих тошеров, — пишет он, — можно часто увидет на Темзе, на стороне Суррея; они носят длинные засаленные куртки из вельветина, снабженные карманами внушительного объема, на ногах — грязные полотняные штаны и старая растоптанная обувь… К тому же, они носят холщовые фартуки, оборачивающиеся вокруг тела, и неяркие фонарики, наподобие полисменских; их они крепят во время работы справа на груди, таким образом, им не мешает собственная тень, «бычий глаз» светит прямо вперед, когда они стоят прямо… но если они наклоняются, свет падает так, что им четко виден любой предмет под ногами. На спине тошеры носят сумки, а в левой руке — шест семи-восьми футов длинной, один конец которого увенчан большим железным крюком. 

Этот крюк был жизненно важным инструментом в деле канализационного охотника. Иногда, на реке, он спасал жизнь своему обладателю: «если случалось, что тошер, даже самый опытный, увязал в зловонной трясине, он тут же выбрасывал багор — и, цепляясь за любой предмет в пределах досягаемости, выбирался». В канализации багор был незаменим для копания в слежавшихся нечистотах — в поисках погребенных осколков, которые ожидала очистка и продажа.

Знание того, где можно найти наиболее ценные «ископаемые» было в деле жизненно необходимо, поэтому тошеры работали бандами по 3-4 человека под предводительством ветерана, которому зачастую было за 60, а то и за 80. Такой человек знал тайные места расположения трещин, скрытых под толщей канализационных стоков, где часто оказывались залежи мелких монет. «Иногда, — пишет Мэйхью, — они погружают руку в грязь и нечистоты по локоть — и достают шиллинги, шестипенсовики, пол-короны, а иногда даже пол-соверена или соверен. Они всегда находят монеты, вставшие на ребро в щелях между кирпичами на дне, в местах, свободных от ила».

Жизнь под улицами Лондона могла быть невероятно прибыльной для опытных сточных охотников, но городские власти тоже были по-своему правы: работа там была тяжелой, а выживание требовало подробного знания ее многочисленных опасностей. К примеру, существовали шлюзы, которые открывались во время отлива, впуская волну сточных вод в более глубокие каналы, достаточную, чтоб утопить или вообще раздавить невнимательного.

И наоборот — тошеры, зашедшие слишком далеко в бесконечный лабиринт каналов, рисковали быть пойманными приливом, вливавшимся сквозь отверстия вдоль береговой линии и наполнявшим главные сточные каналы до самого потолка дважды в день.

Но занятие это не было таким уж вредным для здоровья, или сточные охотники сами так считали. Тошеры, встреченные Мэйхью, были сильные, здорового, даже цветущего вида, часто — удивительно долго живущие, вероятно, благодаря крепкой иммунной системе, вынужденно закалившейся в условиях их работы. И большинство из них было твердо убеждено, что вонь, с которой они сталкиваются в туннелях «во многом благотворно влияет на здоровье в общем». По мнению автора, у них было больше шансов подхватить болезнь в трущобах, где они жили, наибольшая из которых была в перенаселенном переулке Розмэри Лэйн, на бедном, южном берегу реки.

[...Попасть во двор можно через темный узкий ход, едва ли шире дверного проема, идущий под первым этажом одного из домов соседней улицы. Сам двор - около 50 ярдов в длину и не более трех ярдов в ширину, окружен высокими деревянными домами, с выступающими опорами многочисленных верхних этажей, такое впечатление, что они вот-вот обрушатся на голову непрошеного гостя; солнечный свет сюда почти не попадет. Двор очень густо населен... Мой осведомитель, когда дворовой шум стих, объяснил обстановку так: "Понимаете, сэр, в этом дворе более 30-ти домов, в каждом доме - не менее 8 комнат. Я знаю, что в некоторых комнатах живет по 9-10 человек, ну даже, если примем, что по четыре - вот и считайте, сколько будет." Я посчитал, и к моему удивлению, получилось 960. "Хорошо, - продолжил мой "гид", потирая руки, явно довольный произведенным впечатлением, - теперь можно добавить еще сотню-другую сверх того - сотня туда, сотня сюда, мы тут им особо учет не ведем."]

До Мэйхью никто не исследовал канализационных охотников, но нет оснований отрицать, что это древний род деятельности. Канализационная система Лондона ведет свою историю со времен Рима; некоторая хаотичная строительная деятельность велась во время правления Генри VIII и руководствовалась Законом О Стоках 1531  года. Закон о Стоках учреждал восемь комиссионных групп, каждоая из которых обязывалась содержать дренажную систему своего района в исправности. Но так как ответственность каждой группы распотсранялась только на подотчетный ей участок города, канализационные туннели строились по совершенно разным схемам, не подчиняясь единому стандарту, и не наносились ни на какие карты.

Так что выяснить наверняка, насколько густ лондонский лабиринт из канализационных ходов, не представляется возможным. Только относительно современные коммуникации достигают протяженности в 13 000 миль; большинство из этих туннелей, естественно, слишком малы, чтобы в них протиснулся человек, но было. по меньшей мере, 360 главных стоков, построенных в XVII веке. Мэйхью отмечает, что средняя высота таких стоков составляла 3 фута 9 дюймов, а при том, что 540 миль подземных коммуникаций были формально исследованы в 1870-х, не сложно предположить, что, возможно, тысяча миль сточных путей, для знающих людей, была вполне пригодна для перемещения. Но можно с уверенностью сказать, что сотни миль не картографированных подземелий оставались неизвестными даже для самых опытных тошеров.

Неудивительно, в таких условиях среди людей, зарабатывавших на жизнь в этих подземельях, ходило множество легенд. Мэйхью записал один из наиболее ярких примеров подобного тошерского фольклора о том, в канализации под Хэмпстедом, на севере города, живет стая диких свиней. Это легенда-предшественница историй об «аллигаторах в канализации», ходивших по Нью-Йорку столетие спустя. Предполагают, что беременная свинья случайно попала в канализацию, забравшись в глубь туннелей и кормясь попадавшими туду отбросами, она произвела на свет потомство, которое, в свою очередь, продолжило размножаться, и со временем стало насколько многочисленным, настолько же свирепым.

К счастью, та же легенда объясняет, что черные свиньи, расплодившиеся под Хэмпстедом, были не в состоянии пробраться по туннелям на побережье Темзы; размещение коммуникаций требовало от них пересечь Флит Дитч — замурованную под землей реку — и «поскольку свиньи от природы ужасно упрямы, они плывут против течения, и неизменно возвращаются в «родные» части лабиринта, и никто на поверхности их так и не видит».

Второй миф, которому верят с гораздо большей готовностью, рассказывает от «таинственной Королеве Крыс, приносящей удачу»:

Это было сверхъестественное существо, в своем истинном облике — крыса; она незаметно следовала за тошерами во время их работы, а если кто-нибудь из них ей приглянется - превращалась в привлекательную женщину и соблазняла его. Если, проведя с ним ночь, она оставалась довольна, тошер получал неизменную удачу в работе, находя множество денег и ценных вещей. Далеко не всегда избранник узнавал что перед ним — Королева Крыс, которая, в человеческом облике, обладала некоторыми особенными чертами — в темноте ее глаза по-звериному отражали свет, а на пальцах ног росли крысиные когти — он мог этого просто не заметить, занявшись с ней любовью, в каком-нибудь темном углу. Но если он что-то подозревал и заговаривал об этом, об удаче можно было забыть; он мог утонуть или столкнуться с еще каким-нибудь несчастьем.

Одна подобная история передавалась в роду тошера по имени Джерри Свитли, умершего в 1890 году, и была наконец-то опубликована спустя столетие. Согласно этой семейной легенде, Свитли встретил Королеву Крыс в пабе. Они пили и танцевали до полуночи, «а потом девушка увлекла его в сарай, чтоб заняться с ним любовью». Там она сильно укусила его в шею (Королева Крыс часто кусала своих любовников, метя их таким образом, чтобы другие крысы не смели причинить им вреда), Свитли вырвался, а девушка исчезла – вместо нее на балке уселась гигантская крыса. Оттуда она сказала парню: «Свою удачу ты получишь, но ты еще не заплатил за нее!»

Легенда гласит, что обида Королевы Крыс имела серьезные последствия для Свитли. Его первая жена умерла при родах, вторая утонула в реке, упав с баржи. Но все дети тошера были удачливы, и раз в поколение в семействе Свитли рождалась девочка с глазами разного цвета: один – голубой, другой – серый, цвета реки.

Конечно, Королева Крыс и мифические канализационные свиньи были не единственными опасностями, подстерегавшими тошеров. Многие туннели, в которых они работали, рушились и осыпались: «Кирпичи канала Мэйфейр, — говорил Питер Аккройд, — по слухам, были сгнившими до консистенции имбирного хлеба – вы могли бы выгребать их ложкой». И иногда такие туннели обрушивались, становясь могилой для невнимательных сточных охотников, потревоживших ненадежную кладку. Обычным явлением также были скопления ядовитых и удушливых газов, таких как сероводород, кроме того, ни один тошер не мог избежать контакта с отходами человеческой жизнедеятельности.  Бесконечно пытливый Мэйхью записал, что «залежи», найденные в одном из подземных каналов включали в себя отходы газовых заводов, химических и минеральных фабрик, дохлых собак, кошек и котят, крыс, отбросы с городских боен, иногда даже внутренности животных; уличный мусор, овощные очистки, навоз и прочие отходы со свинарен, содержимое ночных горшков, золу, гнилье и мусор всех цветов и сортов.

Джозеф Базалджетт спроектировал новую канализационную систему, очистившую Темзу и спасшую город от невыносимой вони и инфекции, подарив Лондону новый объект – Набережную, существующую и в наши дни. Она была построена, чтоб прикрыть сверх-крупные туннели, безопасно несущие городские стоки на восток к морю.

То, что канализация Лондона середины XIX века была напрочь гнилой, не подлежит сомнению. Мишель Аллен пишет, что туннели были «вулканами нечистот; венами, несущими гниль; готовыми в любой момент разразиться вихрями гнилостных газов и отравить все вокруг». При этом тошеры настаивали на том, что условия работы под улицами Лондона не были такими уж невыносимыми. Фактически, городские стоки долгое время работали довольно эффективно, поскольку до 1815 г. Они несли, в основном, дождевую воду и то, что она смывала с улиц. До этой даты содержимое городских туалетов выбрасывалось в выгребные ямы, а не в сточную систему; так продолжалось даже некоторое время после изменений в законах.

К концу 1840-х, однако, состояние лондонской канализации начало резко ухудшаться, сама Темза, принимавшая в себя все потоки нечистот, успешно превратилась в мертвую реку. К тому времени она уже была глобальной свалкой для 150 миллионов тонн отходов ежегодно, и в жару испускала невыносимую вонь. Город обязан своей новой дренажной системой «Великой Лондонской Вони», печально известному последствию длительной безветренной летней жары 1858,  когда миазмы были настолько мощными, что пришлось эвакуировать Парламент. Необходимость решения проблемы была налицо, и инженер Джозеф Базалджетт – вскоре ставший сэром Джозефом, в благодарность от нации за его инженерское решение – занялся модернизацией подземных коммуникаций.  Идея Базалджетта состояла в том, чтобы построить совершенно новую канализационную систему со сверх-крупными туннелями вдоль берега реки, которые перехватывали бы городские стоки, прежде чем те попадут в Темзу, и выносили бы их на восток за город в очистительные системы.

Но даже не особенно опасные разрушающиеся туннели были главным страхом тошеров. Больше всего тошер боялся не удушья или взрыва, а нападения крыс. Укус канализационной крысы был серьезной опасностью, как объяснил еще один информатор Мэйхью, Джек Блэк – «Истребитель крыс и кротов Ее Величества». Блэк рассказал: «В особенно тяжелых случаях укус превращается в очень болезненную гнойную шишку под кожей. Шишка размером достигает размеров глаза вареной рыбы, твердая, как камень. Обычно я вырезаю нарыв скальпелем, а остаток выдавливаю… Я покусан практически везде, даже в местах, которые не могу вам назвать, сэр. »

Мэйхью упоминает много историй встреч тошеров с полчищами крыс и их борьбе за жизнь, но большинство из них заканчиваются плохо. Если канализационный охотник был не с компанией, то он был обречен. Он мог бы использовать багор, чтоб отбиваться, «пока полчище кровожадных грызунов его не пересилит». Такие погибали сражаясь, а их тела, разодранные на части, погребенные под толщей сточных вод, смешивались с прочими отходами. Воды относили их к Темзе, где другие тошеры натыкались на останки своего коллеги, «обглоданного до костей».

В середине 1880х, в ирландский городок Клонмелл, графство Южный Типперэри, приехал молодой бондарь Майкл Клири. Однако в городе с работой тоже было туго и, чтобы не возвращаться домой несолоно хлебавши, молодой человек поселился в деревне Балливадлеа неподалеку от Клонмелла. Совсем скоро Майл обзавелся супругой. Ею стала местная красотка Бриджет Боланд, дочь Бриджет и Пэта Боландов. Девушка отучилась девять лет в монастырской школе, затем пошла в ученицы к портнихе и некоторое время служила экономкой в семье из Клонмелла. По словам знакомых, Бриджет была не только красавицей, с темными вьющимися волосами и синими глазами, но и весьма энергичной особой. Все парни в округе были в нее влюблены, но в 1887 году, к их вящей досаде, Бриджет обвенчалась с чужаком Клири. Ей было двадцать лет, ему двадцать семь.

Год спустя, родители Бриджет переехали в недавно построенный коттедж и позвали с собой молодых супругов, благо новый дом был очень просторным. Иными словами, там была общая комната длиной в пять метров, чердак, и две крошечные спаленки — точнее, одна спальня, разделенная перегородкой. Места, хоть отбавляй. На две семьи хватало с лихвой. Хотя электричества в коттедже не было — в этих краях охотнее поверили бы в леприкона, чем электрическую лампочку — зато общей комнате был большой очаг с металлической решеткой. Запомните эту деталь. В истории, которая произойдет здесь почти 8 лет спустя, этому очагу уготована зловещая роль.

Как водится, Майкл выпивал пинту-другую, но пропойцей не был. Скорее наоборот, супруги прослыли людьми амбициозными, решившими во что бы то ни стало выбиться из бедности. Майлк брал заказы у местной пивоварни и фабрики по производству сгущенного молока, а так же изготовлял маслобойки для местных молочных ферм. У его жены была швейная машинка Зингер, значительное капиталовложение по местным меркам. В придачу к шитью, она завела курятник и торговала яйцами. Одна беда — за восемь лет супруги так и не нажили детей, но это обстоятельство почему-то совсем не заботило Бриджет. Наоборот, женщина наслаждалась своей свободой. она могла разъезжать по округе и развозить клиентам яйца или готовые заказы. Денег «на булавки» ей тоже хватало.

Вместе с тем, соседи отмечали и крутой нрав супругов. Майкл был независимым мужчиной, а его женушка такой строптивой особой, что палец в рот не клади. Ходила полу-легендарная история о том, как пес Бриджет вцепился в коня, на котором ехал священник, отец М’Грат. Раздосадованный священник пнул собаку, а Бриджет, которая в этот момент несла кастрюлю с вареной картошкой, выплеснула ее содержимое на коня и всадника. Вполне возможно, что такие истории зародились уже пост-фактум, когда о Бриджет поползла дурная слава, но даже по ним можно судить о ее характере.

Разбитная ирландка с открытки

Независимость Бриджет, безусловно, досаждала ее мужу, но больше всего он страдал от другой ее привычки. В свободное время, Бриджет Клири любила посещать так называемые «форты фей» (fairy forts) — руины, оставшиеся от жилищ древних обитателей Ирландии, или рощицы округлой формы, виднеющиеся на холмах. Такие места слыли обиталищами фей, возле них старались не пасти скот, да и людям там делать было нечего. Даже в конце 19го века, феи оставались частью повседневной жизни ирландской провинции. Это были не умильные существа со стрекозиными крылышками, что порхали по страницам детских книг и учили маленьких англичан благонравию. Эти фейри могли утащить овцу, а если зазеваешься, то и ребенка. Истории о подменышах, уродливых сморщенных существах, оставленных феями вместо похищенных детей, были у всех на слуху. Пожалуй, в каждой деревне кто-нибудь лично знал несчастную мать, которая буквально на минутку отошла, а как вернулась, то в колыбели вместо розовощекого малыша лежал такой вот престарелый гаденыш. Да не просто лежал, еще и табачку требовал хриплым басом. К счастью, подменыша можно было изгнать — например, прижечь раскаленной кочергой, сунуть в ледяную воду, выпороть крапивой. После таких процедур, фейри должны были забрать его и вернуть украденное дитя. Ну, теоретически. Хотя вернут ли на самом деле — другой вопрос. Иногда не возвращали. Сами фейри могли быть любых размеров, от совсем крошечных уродцев до прекрасных, излучающих свет гигантов. Кроме того, им ничего не стоило принять человеческое обличье или навести морок. Местные жители обращались к ним уважительно, величали «господами» и твердили «Благослови их Господь», как только разговор касался фейри (а этой темой, как ни крути, заканчивался почти любой разговор). Если после заката хозяйке требовалось выплеснуть на улицу грязную воду, она криком предупреждала фейри, чтобы те не замочили одежду — а то мало ли, вдруг они в потемках шастают. На ночь для фейри оставляли угощенье, а если еда падала со стола, то ее опасались подбирать — значит, фейри ее возжелали (впрочем, дети старались отщипнуть немножко от упавшего куска — на удачу). А уж прогулки по зачарованным рощицам были чистой воды самоубийством.

Однако Бриджет зачастила в эти нехорошие места, особенно после смерти своей матери в феврале 1894 года. Поговаривали, что ее матушка тоже зналась с феями, и таким образом Бриджет искала встречи с покойницей — вдруг она не погибла, а ушла к Народу Холмов? Майкла эти эскапады приводили в бешенство. Дело в том, что его родная мать, тоже Бриджет, как-то раз пропала на несколько дней. Потом она объяснила, что все это время провела с фейри, но кто его знает, может, таким эвфемизмом она обозначила куда более прозаичный загул. Точно так же есть вероятность, что в отдаленной роще, куда не совалась ни одна здравомыслящая душа, жена Майкла Клири виделась отнюдь не с фейри. По одной версии, она встречалась с неким Джеком Демпси, скупщиком яиц, который через некоторое время после ее смерти покончил с собой. Возможно, Майкл Клири заподозрил измену и решил поквитаться с ней, использую местные суеверия в качестве предлога. Некоторые исследователи придерживаются именно этой версии. С другой стороны, нельзя исключать вероятность того, что его вера в фейри были неподдельной, и он действительно надеялся спасти «свою Бриджи» от Народа Холмов.

Эта история, которая всколыхнула публику по обе стороны Ирландского моря, началась в среду, 6 марта 1895 года. В тот день Бриджит Клири отправилась по своим обычным делам — разносить яйца клиентам. Уже с пустой корзиной, она навестила Джона Данна, друга семьи, бывшего свидетелем у нее на свадьбе. Данна дома не оказалось, и Бриджет, как она уверяла впоследствии, два часа прождала на улице. Но коттедж Данна стоял у подножия холма, на котором и находился один из фортов, так что вполне вероятно, что Бриджет поднялась на холм и скоротала время там. Затем что-то произошло. Возможно, размолвка с любовником? Или же Бриджет простудилась во время прогулки? Или... что-то еще? Так или иначе, домой она вернулась совсем разбитой. Она тряслась, руки похолодели, и как бедняжка ни жалась к очагу, все не могла согреться. Весь следующий день она пролежала в постели, страдая от головой боли.

Болезни в этих краях зачастую связывали с колдовством. Поднялась температура — значит, кто-то сглазил. Ломит кости — в тебя попала стрела фейри. В конце концов, родня Бриджет приняла магическую версию ее болезни, однако поначалу они пытались лечить ее человеческими средствами. Увидев, что жена совсем плоха, Майкл Клири снарядил тестя за доктором. Приблизительно здесь история о жестокости фейри, которые запросто причиняют смертным вред, перетекает в историю о человеческой черствости и халатности, а так же об отчаянии, которое подчас принимает самые разрушительные формы.

Единственным врачом на весь округ был доктор Уильям Крин. Следуя установленной процедуре, пациенты записывались к нему на прием в амбулатории или, в тяжелых случаях, вызвали его на дом. Для этого в окружной администрации нужно было получить соответствующую карточку — черную для приема в амбулатории и красную для домашнего визита. Застать единственного врача на всю округу было крайне сложно, поэтому Пэту Боланду ничего не оставалось, как прилепить красную карточку ему на дверь, в расчете, что на следующий день доктор первым делом посетит Бриджит. Пока ее отец ездил за врачом, Бриджит вышла во двор, чтобы присмотреть за наемным работником, пришедшим вскопать огород. Погода на улице была промозглая, так что через пару часов женщина вернулась домой и теперь уже слегла окончательно.

Врача прождали всю субботу и воскресенье, но он так и не появился. Тем временем, Бриджет поили травками. Помочь ей пришла тетка — Мэри Кэннеди вместе с ее кузиной Джоанной. Поскольку доктор не пришел и в понедельник утром, рассвирепевший Майкл Клири отправился в амбулаторию за новой красной карточкой, которая, увы, тоже не подействовала. 13 марта, на седьмой день болезни Бриджет, Майкл отправился в окружную администрацию, чтобы написать на врача жалобу и потребовать, чтобы он немедленно осмотрел больную. Именно во время его отсутствия доктор наконец пожаловал в коттедж Клири. Осмотрев больную, он диагностировал бронхит и нервное возбуждение, но, в общем и целом, нашел ее здоровой и крепкой. По крайней мере, заявил, что ее болезнь не угрожает жизни, а значит и в повторных визитах врача Бриджет не нуждается. Хватит дергать занятых людей по пустякам. Однако родня Бриджет сходилась во мнении, что женщина совсем плоха. Сама же Бриджет все толковала своей тетке, что Майкл считает ее фейри. «Не обращай на него внимание», успокаивала ее тетушка. Сейчас уже трудно с точностью установить, считала ли Мэри Кеннеди, что Майкл Клири успокоится со временем, или же она заговаривала зубы Бриджет, которую, как и Майкл, считала подменышем.

По мере того, как Бриджет становилось все хуже, ее родственники начали подозревать неладное. Майкл утверждал, что Бриджет на самом деле не его жена. Это волшебный подменыш или ведьма, принявшая облик его жены. Более того, он был уверен что новая Бриджет на два дюйма выше прежней! Но если фейри заменили жену на самозванку, то, возможно, настоящую Бриджет еще можно спасти. Нужно лишь довериться легендам, гласившим, что похищенную женщину можно вызволить в течение 9 дней после ее исчезновения. Но счет дням уже начался.

То ли из-за отчаяния, вызванного бюрократическими проволочками, то ли из-за склонности к суевериям, а, быть может, из мести, Майкл решил вышибать клин клином. Волшебную болезнь он стал лечить колдовскими средствами, а за ними нужно идти не в аптеку, а к знахарям. Что и было сделано. В тот же самый день, когда он разминулся с доктором Крином, Майкл Клири отправился к местной знахарке. Она дала ему смесь трав, действовавших по принципу «кто враз не помер тот до старости живет». По дороге от знахаря, Майкл Клири зашел в церковь и позвал местного священника, отца Райана. Народная мудрость гласила, что изгнать подменыша проще, если рядом находится представитель церкви. Ирландские фейри весьма богобоязненны. Знал ли отец Райан об истинных намерениях Майкла, о том доподлинно неизвестно. Так или иначе, он посетил коттедж Клири и побеседовал с Бриджет. Он нашел ее в здравом уме и трезвой памяти, но, ввиду ее слабости, провел обряд соборования. Ее болезнь показалась священнику чем-то вроде воспаления мозга, так что он решил не рисковать.

После его ухода, Майкл начал действовать. Вместе со своим тестем и подоспевшим Джоном Данном, она попытался напоить Бриджет травами. Бриджет сделала два глотка, в надежде, что ей полегчает, но затем отказалась пить — травы были слишком горькими. Как известно, число три играет важнейшую роль в фольклоре, так что мужчины сочли ее отказ дурным знаком. Поскольку главным аргументом в общении с подменышами является раскаленная кочерга, муж пригрозил Бриджет кочергой. Только тогда она выпила последний глоток, но лучше ей не стало. Травы не подействовали.

14 марта, на 8й день болезни, Майк отправился к другому знахарю — Дэнису Гейни. Лекарь и костоправ, Гейни был известен на всю округу. Методы у него были приблизительно следующие: когда к нему как-то раз привезли парализованного больного, Гейни вырыл в поле огромную яму, наполнил ее коровьим и свиным навозом, набросал прелой соломы и вылил все помои, которые только нашлись в крестьянском хозяйстве. В эту яму он и окунул паралитика, который почти сразу вынырнул оттуда и побежал прочь, аж пятки сверкали. Увы, Бриджет повезло гораздо меньше. Снизойдя к горю Майкла Клири, знахарь дал ему свой отвар, которым Майкл тем же вечером попытался напоить Бриджет.

Дома беднягу ждало еще одно потрясение — он узнал, что несколькими часами ранее скончался его отец. Для Майкла это был знак свыше. Теперь он был уверен, что фейри забеспокоились и пытаются отвлечь его внимание от подменыша, причиняя вред его близким. Майкл отказался присутствовать на бдении у гроба и остался дома, чтобы изгнать притворщицу-ведьму и вернуть Бриджет. На подмогу к Майклу пришли родные и близкие — снова тесть и вездесущий Джон Данн, а так же кузены Бриджет — четверо братьев Кеннеди, ее тетка Мэри Кеннеди и кузина Джоанна вместе с маленькой дочерью Кейти. Время от времени в коттедж заходили соседи, которые впоследствии рассказали о произошедшем в зале суда. По словам одно из них, мужчины вшестером прижали Бриджет к постели и заставляли ее выпить какой-то зеленый отвар. «Глотай, ведьма» кричал Майкл Клири. После того, как Бриджет насильно напоили отваром, Майкл трижды повторил - «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, скажи, ты Бриджит, жена Майкла Клири?» После он плеснул ей на грудь то, что чопорные газеты назвали «определенной жидкостью». На самом деле, это была моча, которую, наравне с куриным пометом, часто применяли в подобных обрядах. Поскольку Бриджет не могла четко и удовлетворительно ответить на вопросы, ритуал повторяли несколько раз. Незадолго до полуночи, Данн решил прибегнуть к традиционному методу изгнания подменышей — подержать его над огнем. Подхватив Бриджет, мужчины потащили ее к очагу и держали над тлеющими углями, продолжая задавать вопросы. Вероятно, травяной отвар Гейни затуманил женщине мозг, но от такого потрясения она наконец смогла четко ответить на вопросы Майкла, а потом и на вопросы своего отца. Да, она была Бриджет, женой Майкла Клири. Да, она была Бриджет, дочерью Пэтрика Боланда. Да, да, да. Теперь присутстующим показалось, что они слышат голос настоящей Бриджет, и все вздохнули с облегчением. Выходит, фейри (или ведьма, или что там было) наконец оставила ее тело? Несколько раз ее просили опознать присутствующих, и она смогла опознать их всех. Удовлетворенные, мужчины разошлись.

Один Майкл не был доволен. Он по-прежнему сомневался, что подменыша удалось изгнать. Ведь в легендах все по-другому! А тут ведь не было никаких звуковых эффектов, никто не вылетал в трубу. Сидя у догоравшего очага, он думал свои тяжкие думы. И у него оставался всего один день.

Утром он снова пригласил священника прочесть мессу у них дома. В такой просьбе не было ничего необычного, и священник опять поговорил с Бриджет. Она казалась слабее прежнего. Отец Райан так же отметил, что рот у нее был совсем сухой и предложил ей выпить воды, чтобы она смогла проглотить облатку. Но, как он сообщил уже на суде, затем ему показалось, что Бриджет проглотит ее и так. В отличие от невнимательного священника, Майкл Клири и Джоанна наблюдали за ней во все глаза. Они-то и заметили, что через некоторое время Бриджет выплюнула облатку. По церковным меркам, это было кощунство, ну а согласно фольклорным представлениям, Бриджет еще раз подтвердила, что является ведьмой. А кто еще не сможет проглотить тело Господне?

Через некоторое время Бриджет попросила Джоанну купить свежего молока. Майкл, который и так был на взводе — по его словам, он не спал 9 ночей напролет — тут же прицепился к этому, казалось бы, незначительному факту. Ведь свежее молоко — любимое лакомство фейри! Нет уж, не молоко ей, пусть отвар пьет! И вообще, как она за него заплатила? Джоанна показала Майклу шиллинг, который ей дала кузина. И тут произошло странное — Бриджет потребовала шиллинг, взяла его, сунула под простыню и потерла о свою ногу. Считалось, что если фейри потрут о ногу любой предмет, то могут превратить его в деньги. Непонятно, зачем Бриджет вновь напомнила полупомешанному мужу о фейри — то ли хотела его подразнить, то ли сама уже уверилась в том, что является подменышем. Это стало последней каплей. Майкла было уже не разубедить. Даже когда Бриджет велела привести соседей, чтобы те могли ее опознать, Майкл гнул свою линию. Вчера ночью ничего не получилось. На месте Бриджет по-прежнему была ведьма.

Вечером Бриджет ни с того, ни с сего попросила помочь ей одеться в лучшее платье. Она сказала, что «хочет предстать перед людьми.» Вполне возможно, что она имела в виду своих родственников, которые уже вернулись с бдения и теперь сидели в общей комнате. Другой стороны, «люди» ведь еще один эвфемизм для «фейри». Майкл и Джоанна помогли ей выйти и сесть у камина. В молчании они просидели некоторое время, как вдруг Майкл набросился на жену. Он швырнул ее головой о камни перед очагом, порвал на ней платье и, надавив коленом ей на грудь, начал задавать все тот же вопрос. Изо рта ее пошла кровь. Тогда Майкл схватил лампу, облил живот Бриджет маслом и поджег ее. По словам маленькой Кейти, которая видела все это своими глазами, «Бриджет вспыхнула, как факел.» Она не кричала и не оказывала сопротивления. Возможно, из-за выпитых трав вкупе с ударом головой она была в забытье. Хочется верить, что все было именно так, и она ничего уже не чувствовала.

Но помимо малышки Кейти в коттедже было полно народу. Там была Джоанна, похоже, единственная, кто пытался остановить Майкла. Там была Мэри Кэннеди и — вот где ужас так ужас! - отец Бриджет, Пэт Боланд. Четверо братьев Кэннеди храпели в спальне. Когда в комнате началась суматоха, они вскочили, но не стали мешать Майклу. Создается впечатление, что все они просто стояли и смотрели. Тесное помещение наполнилось дымом и смрадом от горящей плоти, но никто не решался открыть дверь. Дико таращась по сторонам, Майкл вопил, что никто отсюда не выйдет, пока ему не вернут жену. Он ждал, когда же подменыш вылетит в трубу. А как только это произойдет, Бриджи должна вернуться с минуты на минуту! Когда стало ясно, что Бриджет мертва, он вместе с тестем затолкал ее тело в очаг, чтобы фейри проще было улететь отсюда. Они смотрели и ждали. Но ничего не происходило.

В спешке Майкл придумал другой план. Возможно, ничего и не должно произойти. Они закопают тело подменыша, а потом вернутся за Бриджет, которую фейри держат в волшебном форте. Нужно просто дождаться, когда она выедет из холма на сером скакуне, привязанная веревками к седлу. Согласно легенде, в этот момент нужно выскочить перед ней с ножом, разрезать веревки и освободить пленницу. Действительно, три ночи подряд Майкл Клири бродил по холму. С собой у него был нож и револьвер. Последний он одолжил у приятеля — правда, таким образом Майкл хотел воздействовать не на фейри, а на своих трусливых родственников, которые побоялись идти к форту ночью. Другое дело, что на утро после сожжения, Майкл вновь прибежал к отцу Райану и сообщил о содеянном. Однако есть вероятность, что он хотел не только покаяться, но и позвать священника на подмогу. Быть может, он повлияет на фейри, и те вернут Бриджет, живую и невредимую?

Отец Райан дал знать полиции, хотя и не сообщил им подробности произошедшего — просто сказал, что в исчезновении Бриджет Клири что-то не ладно. Своих соучастников Майкл заставил сказать, что Бриджет якобы выбежала из дома в пятницу ночью и никто ее с тех пор не видел. Но полиция не прекращала поиски. 22 марта в неглубокой могиле было обнаружено тело Бриджет Клири. Коронер установил смерть от обширных ожогов. Майкл Клири предстал перед судом, а вместе с ним еще 8 человек, включая обеих женщин. Под давлением следствия, именно Джоанна выступила основным свидетелем. В своих показаниях она изо всех сил старалась обелить своих братьев и Майкла Клири, а всю вину валила на Джона Данна, который надоумил Майкла испытать подменыша огнем. Майкл Клири получил 20 лет каторжных работ, однако был выпущен на свободу через 15 лет. Его сообщники тоже получили тюремные сроки.

В виду того, что в тот момент вся родня покойницы пребывала за решеткой, за телом Бриджет никто не явился. Церковь тоже не хотела связываться с таким странным происшествием (а кто его знает, что там было на самом деле?) Так что тело несчастной Бриджет положили в наспех сколоченный гроб, и двое констеблей в сопровождении троих деревенских парней отнесли его на кладбищк. После заката, разумеется, всех плохих покойников хоронят так. Там они отыскали могилу ее матери, притулившуюся у самой стены. Гроб Бриджет они оставили за низкой каменной стеной, а сами выкопали яму и, стоя на стене, осторожно опустили туда гроб, так, чтобы он не коснулся поверхности земли (может, там, в глубине, земля не такая освященная, как снаружи). Все приличия были соблюдены. Наконец-то Бриджет оказалась подле своей матери. На обоих могилах не было табличек с именами — возможно, старшая Бриджет и правда зналась с феями.

Английские газеты, разумеется, раздули скандал, ирландцев вновь называли невежами и варварами, за компанию досталось и католичеству. А ребятишки в Типперэри еще долго повторяли стишок «Кто ты — ведьма или фейри, Или жена Майкла Клири?»

Английский фольклор изобилует упоминаниями о подменышах, которых фейри оставляют вместо похищенных детей. В некоторых случаях, это был деревянный чурбан, которому фейри с помощью магии придали форму младенца. Однако гораздо чаще подменыш был живым существом, пускай и не человеческим. Им мог оказаться как младенец фейри, так и престарелое существо, которому соплеменники постарались обеспечить достойную старость. Считалось, что посредством жестокого обращения с подменышем можно вынудить фейри забрать своего нахлебника и вернуть украденное дитя. В ход шли любые средства — подменышей окунали в ледяную воду, прижигали раскаленной кочергой, совали в печь, секли крапивой, швыряли на навозную кучу. Впрочем, бытовали и более щадящие способы. Подменыша можно было обхитрить, заставив его выдать свой настоящий возраст. В сказках распространен следующий сюжет: мать собирает яичную скорлупу и бросает ее в котелок с кипящей водой. Пока она помешивает это странное варево, подменыша снедает любопытство. Наконец из колыбели раздается голосок: «Матушка, что ты делаешь?» «Варю пиво из яичной скорлупы,» отвечает женщина. Тут уж фейри не может сдержать удивленный возглас. «Сотни лет живу я на свете, а ни разу не видал пива из яичной скорлупы!» восклицает подменыш. Проболтавшись, он исчезает, а вместо него в колыбели появляется украденный младенец.

В Англии 19го века, поверья о подменышах нередко определяли отношение родителей к их отпрыскам, которые по тем или иным причинам отличались от других детей. Жертвами суеверий зачастую становились дети-инвалиды. Методы борьбы с подменышами встречались не только в сказках, но, к сожалению, и в повседневной жизни. Время от времени в газетах появлялись заметки о жестоком обращении с детьми, которых посчитали подменышами. В 1826 году, ирландка Энн Рош утопила четырехлетнего Майкла, который не мог двигаться и разговаривать. Бабушка мальчика велела Энн три раза окунуть его реку, чтобы вынудить фейри вернуть «настоящего» ребенка. В июле 1843 года Джона Тревельяна из Пензанса (Корнуолл) обвинили в издевательствах над своим сынишкой. Пятнадцатимесячного малыша морили голодом и избивали, а в Сочельник внесли на мороз на два с половиной часа. Как объяснили родители, ребенка считали подменышем, так что и обращались с ним в соответствии с фольклорными предписаниями. Дело закрыли за недостатком улик. Двумя годами позже, в глостерширской деревушке Уик маленькую девочку посадили в корзину с щепками и держали над огнем, пока щепки не вспыхнули. В этом случае, девочка выжила, однако подобное испытание, проведенное в Уэльсе в 1857 году, закончилось смертью ребенка. Одним из лучших средств от подменышей считалась наперстянка, которую английский фольклор так или иначе связывает с фейри. Несчастных детей пичкали отваром наперстянки, что нередко приводило к летальным случаям. Подобные происшествия были не редкостью и во второй половине столетия. В 1884 году, две жительницы ирландского городка Клонмел ( того самого, неподалеку от которого сожгли Бриджет Клири) дождались, пока их соседка выйдет из дома, чтобы провести обряд изгнания подменыша с ее сыном. У трехлетнего Филиппа Диллона были парализованы конечности, но женщины сочли его волшебным самозванцем. Чтобы вернуть настоящее дитя, они положили раздетого малыша на раскаленную лопату. В результате, мальчик получил обширные ожоги, а обе «благодетельницы» пошли под суд.

В сказке Редьярда Киплинга «Пак с Волшебных Холмов,» Пак с негодованием отзывается о людях, которые используют истории о подменышах как предлог для своей жестокости: «...Родители сами плохо заботятся о своем ребенке, а потом сваливают вину на кого-то. Отсюда и идут разговоры о похищенных и подброшенных детях. Не верьте им. Будь моя воля, я посадил бы таких родителей на телегу и погонял бы их как следует по ухабам.» Что тут скажешь? С ним можно только согласится.

Источник

Итак, Лондон всегда страдал от стихийных бедствий и крупномасштабных пожаров, но мало кто знает о пивном наводнении 1814 года, которое унесло жизни около десятка человек.
Около 200 лет назад, через центральный Лондон проходила улица "St. Giles", имевшая репутацию  самых страшных трущоб. Их ещё называли лежбища, здесь жили бедные люди, которые для того чтобы выжить постоянно работали. Сегодня это довольно шикарный и престижный район, недалеко от Британского музея и всего в двух шагах от модного Ковент-Гардена. Тяжело представить что в начале 19-ого века здесь кругом стояли убогие домишки. Зачастую по несколько семей (в основном ирландские иммигранты) жили в одной небольшой комнате, и даже в подвалах.

С одной стороны находилась Tottenham Court Road, где находились знаменитые пивоварни. Их здесь было много и каждая боролась за покупателя. С пивом здесь постоянно экспериментировали, некоторые сорта стояли годами и бродили. Пивоварни постоянно соревновались друг с другом не только пивом, но и в том, кто смог построить самый большой чан для брожения. На одной из церемоний открытия был зафиксирован рекорд, в новый пивной чан смогли поместиться 200 человек!!! Представьте, сколько там было пива и при этом чаны делались из натурального дерева!!!
Во второй половине дня в понедельник 17 октября 1814 года в пивоварне Horse Shoe с одного такого чана, в который уже 10 месяцев бродило пивом слетело стягивающее кольцо...

Теперь немного арифметики. Представьте себе, что этот чан вмещал в себя по проверенным данным 3550 баррелей пива. В 1812 году 1 баррель пива был равен = 166,36 литрам.
И теперь берем в руки калькулятор и получаем 590000 литров пива!!! Т.е. 590 тонн!!!

После того, как кольцо лопнуло, катастрофу нельзя было миновать. Клерк работавший на заводе записал, что это было похоже на большой взрыв. И представьте себе, что за секунду на свободу вырвалось 600 тонн пива, а также дерева и металла. Они пробили стены пивоварни и хлынули на улицы...
Ах да, чуть не забыл. По пути это волна разрушила мелкие чаны, "всего то" общим объёмом в 1200 баррелей и для простоты понимания 200 тонн. Суммарно на улицу за секунды вылилось около 800 тонн пива.

Волна была, судя по записям историков, высотой примерно  в 4,5 метра. Были затоплены все ближайшие подвалы и на первых этажах пиво стояло до самого потолка. Пивная волна разрушила два дома и пробила стену паба «Tavistock Arms», завалив обломками барменшу. После того как волна прошла, было найдено 8 тел. Также по городу долго ходила городская легенда, что в больнице скончалась девятая жертва, которая спаслась благодаря тому что пила прибывающее пиво, а смерть наступила позже, от отравления алкоголем.

Итак, в результате погибло всего девять человек: восемь захлебнулось, один скончался от алкогольного отравления Если бы это произошло ночью жертв было значительно больше. Прибежавшие люди, конечно же не упустили свой шанс. Ведь когда ещё перед тобой будет 800 тонн халявного пива. Пиво набирали чем только можно, тазиками, ведрами, просто замачивая в нём свою одежду...
Владельца пивоварни доставили в суд, но судья решил, что вины его в случившимся нет. Он так и сказал: "На всё воля божья". Владелец же написал письмо в Парламент, по которому ему разрешили варить пиво без акцизов весь следующий год в связи с нанесенным ущербом.